1. Народы и культуры сибири

Первые знакомцы. Первыми из народов Сибири, с юм русские познакомились в своем движении на во-

ток, за Урал, были манси, ханты и ненцы (старые названия — вогулы, остяки и самоеды). Они оказались в составе Русского государства уже после похода Ермака в конце XVI в. Однако русские знали об этих зародах и вели с ними меновую (без использования дэнег) торговлю задолго до Ермака. В летописях есть ообщения о путешествиях новгородцев за Урал, к югре нсамояди, уже с XI в. Югрой наши источники до XVII в. называли хантов и манси, а самоядью — ненцев. Отсюда в Новгород привозились драгоценные меха, отправляемые потом на рынки Европы.

Название «югра» русские заимствовали от коми (соседей хантов и манси), сохранивших этноним, пота точно воспроизводящий самоназвание одного из бшжайших родственников хантов и манси по языку — „/найскихвенгров (угров).

Языки коми, ненцев, хантов, манси и венгров относятся к одной и той же семье — уральской, только к азным ее ветвям: финской (коми), самодийской (центы) и угорской (остальные). Лингвистика и археология тозволяют предполагать глубокую древность зарождения уральской семьи на рубеже Европы и Азии, по обе стороны Уральского хребта (вероятно, в южном При-уралье, в пограничье леса и степи). Здесь в течение бронзового и раннего железного века предки угров постепенно перешли от охоты и рыболовства к производящему хозяйству — скотоводству.

Через земли Южного Урала в III—I тыс. до н. э. и в первые века н. э. проходили многочисленные миграционные движения. Часть угорских племен, по-видимому, ннуждена была отойти в таежные края, где и расселилась, смешавшись с доугорским населением — рыболовами и охотниками, — переняв его образ жизни и ходожетвенный опыт, но передав ему угорский язык.

Такова схематичная история происхождения современных хантов (22,3 тыс. чел.) и манси (8,3 тыс.), до конца я: познанная и полная еще удивительных загадок.

Одна из таких загадок — сказания, героические предания хантов и манси. Ученые и путешественники ХIX в. застали их вполне мирными обитателями приобских лесов, озабоченными трудностями добычи

средств существования. Откуда же тогда взялся их фольклор, полный преданий о подвигах богатырей, о нескончаемых кровопролитных сражениях с врагами и набегах? А воинственные круговые танцы мужчин — танцы с саблями и пиками, со специфическим раскачиванием, потрясанием оружием и выкриками? Они выглядят как приемы психологической подготовки к войне, приведения воинов в возбужденное состояние. В XIX в., когда войн уже не было, эти танцы стали лишь частью праздничных ритуалов, посвященных культу племенных покровителей — духов предков.

...И все-таки в жизни лесных этносов существовал свой героический период, оставивший яркий след в фольклоре хантов и манси. Придя в Сибирь, русские застали на Оби несколько «княжеств» со своими правителями, укрепленные деревянные городки-крепости, дружины. «Князьцы» хантов и манси нередко враждовали друг с другом и с соседями (ненцами, селькупами). Некоторые князья отличались воинственностью, слава об их силе и подвигах расходилась далеко по тайге, певцы слагали о них сказания. Территории «княжеств» были огромны, но редкость поселков не позволяла собирать большие дружины. В самых крупных городках в моменты опасности собирались лишь сотни воинов, обычно же численность дружин не превышала несколько десятков бойцов. Таежные войны приносили «князьцам» немалую добычу: оружие, украшения, пленных, обращаемых в домашнюю прислугу.

Характер войны в таежном краю имел много общего с охотничьими приемами: к врагу, как и к зверю, надо было подкрасться незаметно и застигнуть его врасплох. Нередко это делалось ночью, на лодках, позволявших тихо подбираться к селениям противника. Л чтобы избежать внезапного нападения, обороняющиеся выставляли караул, вбивали в дно заостренные колья (дабы повредить днища вражеских лодок), протягивали над водой веревки с различными погремушками. Но случались и открытые сражения, когда, как говорят предания, стоял звон от пения тетив луков, а кожа пальцев воинов стиралась в кровь от беспрерывной стрельбы.

Придя в Сибирь, русские с помощью своего «огненного боя» быстро покорили не только рассеянные по тайге княжеские дружины, но и сильное ханство Кучума, которому многие «князьцы» платили дань. Русские власти обложили новых подданных податью — ясаком (слово «ясак» заимствовано из языка сибирских татар). Русским было невыгодно терять в междоусобных войнах плательщиков ясака, и набеги «князьцов» друг на друга были быстро прекращены, а память о них осталась лишь в преданиях.

Поселки хантов и манси, расположенные по течению речек — притоков Оби и Иртыша, были невелики, немноголюдны и разбросаны. Самые большие из них насчитывали не более десяти домов, а чаще — и меньше. В низовьях речек главное занятие их жителей составляла ловля рыбы, в верховьях — охота. В период хода рыбы на нерест многие семьи хантов и манси спускались в своих долбленых лодках-челноках на Обь, где проводили лето в заготовках рыбы на зиму. В этот сезон они жили во временных жилищах-шалашах. Добытую рыбу заготавливали впрок: вялили и сушили на солнце (юкола). Из внутренностей вытапливали рыбий жир. Он тоже употреблялся в пищу, с ним смешивали различные ягоды: чернику, голубику, морошку. В пищу шли и кости: их высушивали и использовали (в смеси с мелкой рыбешкой) для приготовления особой рыбной муки. Зимой ее разводили водой и ели в виде супа-болтушки.

Ханты и манси изобрели множество способов рыбной ловли. Для этого они употребляли длинную траловую сеть (колыдан), разного рода бредни. До прихода русских эти снасти изготовляли из волокон крапивы и окрашивали корой черемухи в коричневый цвет, что делало их незаметными в воде. Существовали даже деревянные ткацкие станки для изготовления ткани из крапивных волокон.

Самыми распространенными и эффективными были способы добычи рыбы ловушками-запорами. Они строились на небольших речках, на протоках. В дно реки забивали колья, между которыми ставились в два ряда изгороди, плетенные из тальника. В нижнюю из-

городь вставлялась сплетенная из тальника же ловушка-морда с сужающимся отверстием, обращенным против течения; в него-то и заходила рыба, буквально битком набиваясь в загородки. По возвращении рыбаков в поселок содержимое полных лодок разбиралось всеми жителями, включая стариков и увечных, — кому сколько требовалось.

Не меньше искусства проявляли ханты и манси в приемах охоты. До прихода русских главным оружием охотника был лук — сложный, клеенный из разных пород дерева и весьма тугой. Стрелы делали разного вида: с раздвоенным наконечником — на птицу, тупые, чтобы не испортить шкурку — на белку и соболя, острые — на крупную дичь. Стрельбе из лука обучались с раннего детства.

Много охотничьих приемов было основано на применении разных ловушек.

Охота обеспечивала людей не только пищей, но и сырьем для хозяйственных нужд: шитья одежды, изготовления орудий труда и утвари. В хозяйстве широко использовали и дерево. Из вываренной бересты (что придавало ей эластичность и прочность) и из резной древесины изготавливались посуда и домашняя угварь. Из дерева же делали такие незаменимые в условиях жизни в тайге вещи, как лыжи, собачьи нарты, долбленые лодки.

Зимой главным средством передвижения по замерзшим рекам служили собачьи упряжки. Упряжное собаководство в этом районе имеет древние корни. Оно возникло в неолите, вместе с культурой оседлых рыболовов, когда появилась возможность заготавливать достаточно рыбного корма на зиму для ездовых собак. Только в XVII—XVIII вв. езду на собаках стало вытеснять упряжное оленеводство.

В каждой территориально-племенной группе существовали свои святилища. Образы почитаемых «кумиров» нередко связывались с легендарными прародителями-предками, богатырями — «потомками» верховных богов. Главным богом ханты и манси считали создателя всего сущего Нуми-пюрума. Его жена Калташ-Эква была богиней земли, покровительницей

людей. У Нуми-торума было семь сыновей, из которых особо почитался помогавший людям Мир Суснэ-хум.

Остальные сыновья Нуми-торума составляли пантеон наиболее почитаемых духов-покровителей — хозяев местности. В их честь устраивались ежегодные празднества, приносились в жертву олени или лошади.

Всю окружающую человека природу народная фантазия населила множеством духов — добрых или злых, с которыми нужно было ладить. Духи обитали везде: в лесу жили великаны-менквы и феи-мисне, в воде — водяные и т. д. Общаться с миром духов и быть посредниками между ними и людьми лучше всего умели шаманы. К ним-то и обращались в случаях, когда человек не чувствовал себя способным справиться с возникшими трудностями.

Селькупы и кеты. Кроме хантов и манси, таежное Приобье было населено селькупами, родственными по языку ненцам, но по образу жизни и хозяйству более близкими уграм, из-за чего в старой литературе их чаще всего именовали остяками, как и хантов. Ныне часть этого некогда большого народа еще живет в Томской области, другая же часть отселилась на север, на р. Таз, где восприняла много черт оленеводческого хозяйства. Общая численность селькупов — около 3,6 тыс. чел.

По той же причине остяками, или енисейскими остяками, называли небольшую народность кетов (около 1,1 тыс. чел.), таежных охотников и рыболовов. Сегодня кеты — единственные представители особой семьи языков, известной в лингвистике под именем енисейской. Люди, говорившие на енисейских языках, в XVII—XVIII вв. жили в тайге по верхнему и среднему течению р. Енисея. Постепенно енисейскоязычные народы смешались с южносибирскими тюрками, частично — с русскими и селькупами и утратили свой язык. Сохранилось только несколько таежных групп кетов, живущих от низовий р. Подкаменной Тунгуски до района Туруханска на Енисее и продолжающих заниматься рыболовством и охотой.

Ненцы. От Архангельской области до тундр Таймыра расселены 34 тыс. ненцев, кочующих со своими стадами домашних оленей по бескрайней арктической равнине.

Олень — самая большая ценность для ненца; он дает обитателю тундры почти все, что нужно для жизни. История одомашнивания оленей и оленеводческого хозяйства в Сибири, особенно к западу от Енисея, тесно связана с далекими предками ненцев и других самодийских народов; к этой группе языков уральской семьи, кроме уже упомянутых селькупов, еще относятся энцы — небольшой народ в низовьях Енисея (всего 200 чел.) и таймырские нганасаны (1,3 тыс. чел., старое название— самоеды-тавгийцы). Оленина— важнейшая часть пищи, ее едят в вареном виде, запивая бульоном, заправленным мукой.

Только что выловленную рыбу часто ели сырой или слегка присоленной, а зимой любимой рыбной едой была мороженая строганина. Но много рыбы заготавливали также впрок в виде юколы.

Такие традиционные способы употребления мяса и рыбы объяснялись вовсе не «дикостью», как думали некоторые путешественники, а трудным опытом жизни в северных широтах. При отсутствии растительной н богатой витаминами пищи, сырые мясо, рыба и оленья кровь служили здесь единственными источниками, откуда организм человека получал необходимые ему соль, витамины и микроэлементы.

Ненцы жили стойбищами. Состав семей стойбища менялся в разные сезоны: вся жизнь ненцев зависела от оленеводства, поэтому зиму они проводили южное, у границы тундры и леса, где оленю было легче добыть корм. С приходом весны оленей перегоняли и северные тундры, ближе к морскому побережью. < >пытные пастухи хорошо знали самые удобные маршруты кочевок, где стадо могло найти хорошее паст-опщо и водопой. Неизменным помощником пастуха-поцца была собака.

Жилищем ненцам служил переносной чум. Остов его составляли 25 — 40 жердей, которые сверху покрывали нюками — сшитыми (мехом, вверх) оленьими

шкурами — летом для покрытия использовалась береста или старые, выношенные оленьи шкуры. При переезде чум разбирали и перевозили на новое место на нартах (санях). Отапливали чум открытым огнем костра (под который обычно подкладывали камни или лист железа); дым выходил в дымовое отверстие у соединения жердей.

Нарты ненцев принадлежат к лучшим в Сибири. Они легкие и высокие, что позволяет ездить по тундре в оленьей упряжке не только зимой, но и летом, по траве (при этом кочки остаются между полозьями, не доставая до сиденья).

Осенью и зимой ненцы объединялись в артели для охоты на песца или дикого оленя, а летом — для рыбной ловли, оставив семьи со стадами оленей на стойбище.

Ненцы «обожествляли» все силы природы: небо, землю, огонь. Народная фантазия населила живую и неживую природу множеством духов, наделила ее душами, В представлении ненцев, душу имеет буквально все: всякое живое существо, любой предмет. Со всем этим одушевленным миром надо жить в согласии и гармонии. Из высших существ ненцы почитали небесного бога, создателя всего сущего Нума (но представление об этом бестелесном существе у них было очень смутным), а также Хозяина диких оленей Илебэмбэртя.

Много было и разных «домашних» духов — сядеев. Некоторых из них изображали в виде человекоподобных идолов, другие — ассоциировались с каким-нибудь предметом (например, камнем необычной формы). Известно немало случаев, когда ненцы наказывали и били изображения духов, если тс не помогали в промысле; при удаче их, наоборот, благодарили, «кормили» кровью и жиром добытой дичи или рыбы.

Родственные ненцам по языку нганасаны, живущие по соседству с ними в тундрах Таймыра, хотя и переняли от ненцев упряжное оленеводство и владели большими стадами, но использовали в пищу мясо только дикого оленя, которое они заготавливали в основном во время сезонных миграций диких оленей с севера на юг в начале осени. Для этого стада оленей подкара-

уливали на переправах через водоемы и кололи копьями па плаву, сидя в лодках. При удачном промысле этих заготовок хватало до весны.

Такой способ хозяйства, где основой жизни была охота на оленя-«дикаря», — один из самых древних в северной Евразии. Он возник еще в неолите. Нганасаны переняли и ряд древних обычаев и обрядов: поклонение Хозяйке очага, праздники в особо значимые даты календаря — день января, когда впервые над тундрой появляется солнце; день летнего солнцеворота; день, когда впервые выпадал снег; — в эти дни устраивались обязательные шаманские камлания (ритуальные колдовские действия шамана), и шаманы старались «узнать» у духов, что ждет их сородичей, удачен ли будет промысел и т. п.

Эвенки. К востоку от Енисея лесные края до самых берегов Тихого океана с давних пор освоены эвенками (30 тыс. чел., старое название тунгусы) и близкими им по языку и укладу быта эвенами (17 тыс., их называли либо тоже тунгусами, либо ламутами). При своей небольшой численности эвенки занимают второй по размерам территории ареал в России после русских.

Эвенки — таежные охотники, народ, все существование которого зависит от знания местности, привычек и повадок зверя, от меткости стрелка, его смекалки и сноровки. И конечно, от охотничьей удачи. Впрочем, у эвенков есть поговорка: «То не удача, что легко дается». Знание охотниками-эвенками тайги и умение ориентироваться в ней просто поразительны. Для них оуквально все — будь то дерево, куст, почва, рельеф местности, ручеек, след зверя или крик птицы — все песет в себе важную для человека информацию и все отпечатывается в памяти.

Вся жизнь эвенков круглый год проходила в беспрестанных переходах с места на место в поисках зверя или рыбы. Но то были не произвольные и хаотичные перемещения. Зимние, весенние и осенние стойбища располагались обычно в издавна установленных привычных местах, связанных с жизнью природы в раз-

ные сезоны. Иногда охотник или группа охотников преследовали зверя по нескольку дней.

Если промысел был удачен, часть мяса заготавливали впрок: вялили, сушили, коптили в дыму костра. Остальное разрезали на части, удобные для перевозки во вьючных сумках на оленях, чтобы использовать в пищу в ближайшее время. Из добычи охотников не пропадало практически ничего. Камус — кожа с ног оленя или лося — шел на шитье меховой обуви — унтов. Из кожи, снятой с шеи, выходили прочные арканы (мауты) в несколько метров длиной. Провяленные сухожилия использовали как прочные нитки для шитья одежды, обуви, вьючных сумок. Из шкур оленя или медведя шили теплую одежду, покрышки для чумов, спальные мешки, одеяла. Из шкур оленей делали также оленью замшу. Охотники-эвенки никогда не били зверя больше, чем того требовали интересы жизнеобеспечения.

Важное место в жизни эвенков и эвенов занимало и рыболовство. Раньше рыбу добывали в основном при помощи остроги при свете лучильника — палки с намотанной на конце горящей берестой, а зимой — через лунки во льду. Использовался для этого и лук, а в более позднее время — ружье. На летних и осенних стойбищах рыбу часто промышляли, запирая русла небольших речек плетнями из прутьев тальника. При хорошем улове часть рыбы запасали впрок.

Неотъемлемой чертой эвенкийской культуры было оленеводство. Не случайно некоторые соседи тунгусов (чукчи, ненцы) называли их «всадниками на оленях». Именно олень позволил эвенкам и эвенам вести столь подвижную жизнь, так широко освоить таежные края. Тунгусское оленеводство было исключительно транспортным. Олень использовался под седло и для перевозки вьюков с домашним скарбом. На семью обычно приходилось 40 — 60 голов оленей (при оленеводстве ненецкого тундрового типа — в 10 раз больше). Меньшее число грозило оставить хозяйство без транспорта. Оленей очень берегли и забивали только в исключительных случаях (например, при угрозе голодной смерти). Зимой надо было лишь выбирать места без твердо-

го наста, чтобы олени могли достать корм (ягель — млений мох) из-под снега.

Традиционное жилище эвенков и эвенов — переписной чум с остовом из жердей — хорошо приспособлено для кочевой жизни. Эвенки очень «легки на подъем»— на сбор аргиша (каравана из нескольких запряжек оленей, везущих грузовые нарты) в дорогу или, наоборот, на установку чума на новом стойбище им достаточно двух часов.

Для быта охотника приспособлена и традиционная одежда: зимняя шуба-парка из оленьего меха кроилась распашной, со сходящимися на груди полами, едва доходящими до колен. В ней удобно сидеть верхом на олене или преследовать зверя по снегу на широких подбитых мехом охотничьих лыжах. Раньше грудь парки дополнительно закрывалась (чтобы лучше сохранять тепло) специальным нагрудником, богато расшитым онсером. Летом носили распашные кафтаны из сукна (до установления контактов с русскими их, видимо, шили из ровдуги, т. е. оленьей замши).

Языки эвенков и эвенов сохранили множество слов, отражающих специфику хозяйства этих народов. ¹1резвычайно многочисленны в них названия важнейших промысловых животных. Только имя медведя никогда не произносилось вслух: «хозяина тайги» надо омло величать иносказательно («дедушка», «бабушка», «дядя» и т. д.). Эвенки верили, что если медведя назвать по имени, зверь непременно услышит и поймет, о чем идет речь. С лесными зверями, птицами и рыбами у эвенков связано множество поверий и запретов. Некоторые их виды запрещалось убивать— совсем или в определенный сезон.

Вселенная, по представлениям эвенков, состояла из трех миров: верхнего, среднего и нижнего. Высшим божеством они считали Энэкэ (бабушку) бугады — хозяйку тайги, зверей и людей, обитающую в верхнем миро. Ее главными помощниками на земле были Энэкэ того (бабушка огонь) и добрый дух Сэвэки. Он постоянно заботился о людях: помогал сохранять стада оленей, оберегал от болезней, посылал дичь охотникам. В нижнем мире находилась земля предков, куда после

смерти отправлялись души умерших. Там же обитал уродливый одноногий злой дух харги со своими помощниками, способный погубить человека или наслать на него беды и болезни. С этими страшными силами могла справиться одна Энэкэ бугады да сильные шаманы — посредством духов-помощников.

Якуты. В первой половине XVII в. русские землепроходцы, пройдя через таежные тунгусские кочевья, достигли среднего течения р. Лены и низовий ее притоков — Алдана и Вилюя. Они встретили там удивительный народ. Основу его жизни составляли не охота и рыболовство, а животноводство — разведение крупного рогатого скота и лошадей. Это — якуты (самоназвание саха), самые северные животноводы в мире. Скорее всего, переселение предков якутов на север началось в первые века II тыс. н. э., а завершилось — после завоевания Прибайкалья Чингисханом, в XIII—XIV вв. В исторической памяти якутов сохранились предания об их родоначальниках Омогое, Эллее и Улу-Хоро, первыми приплывших на плотах по Лене в нынешние места. Якуты — тюрки по языку, как и многие народы южной Сибири, хотя их язык и выделяется среди других тюркских языков заметным своеобразием.

Якуты включили в свой состав (ассимилировали) немало других этнических групп. Среди них есть роды с монголоязычными именами, как у прибайкальских и забайкальских бурят. А, придя на Лену, они смешались здесь и со своими предшественниками — тунгусами и, возможно, с юкагирами.

После переселения хозяйство якутов не могло не измениться. Были утрачены виды скота, не переносящие арктического холода (овцы, верблюды, козы), а также земледелие. В труднейших условиях якуты создали особое, северное животноводство. Основой его стала система двойных — зимних и летних — поселений. Зимний поселок-ыал состоял обычно из одного-двух бревенчатых домов и располагался недалеко от покосов (лугов, где летом заготавливали сено). К зимнему дому пристраивали хлев-хояюн для скота. Огромное значение в жизни якута имела заготовка сена на зиму

для его коров. Покосы были одной из главных хозяйственных ценностей и нередко становились предметом споров и тяжб между рядовыми общинниками и зажиточной племенной верхушкой, вождями-тойонами. Летние поселения располагались в аласах — речных долинах со свободными от леса полянами и хорошей травой. Здесь скот кормился с июня по сентябрь. В аласах обычно собиралось несколько хозяйств со своим скотом, здесь стояли несколько летних домов.

Главной пищей якутов были молоко и молочные продукты. При этом за лето и осень, пока коровы доились, надо было заготовить основную часть пищи, чтобы ее хватило до конца долгой северной зимы (два-три самых холодных месяца якутские коровы не доились). Для этого молоко сквашивалось в больших берестяных чанах, в простоквашу добавлялись съедобные коренья, ягоды, другие приправы. С наступлением холодов эти заготовки замораживались, превращаясь в огромные глыбы замерзшего тара. Зимой от них отрубали куски, растапливали, добавляя воду, немного муки, запасенных кореньев и сосновой заболони (подкоровый слой сосны, содержащий немного крахмала). Получалась похлебка бутугас — основная, а часто и (ту шетвенная зимняя пища якутов. Да и ее-то нередко не хватало до прихода весны, когда коровы снова начинали доиться. Голод в конце зимы — начале весны раньше был страшным и регулярным бедствием, уносившим немало жизней, особенно детских.

Поэтому с таким нетерпением ожидали якуты времени, когда появлялась трава, у лошадей рождались жеребята, кобылицы начинали доиться. Тогда можно ныло приготовить из кобыльего молока целебный кумыс. Этот напиток быстро восстанавливал истощенный долгой зимой организм, люди оживали буквально на глазах, жизнь возрождалась, В шопе якуты устраивали кумысные праздники — ысыах. Когда-то это делали целые роды, позднее ысыах стали устраивать богатые тойоны, владевшие табунами лошадей. Ысыах представлял собой также коллективное моление богам — покровителям скотоводства, с просьбами о даровании благополучия и счастья, сопровождавшееся питьем кумыса, пением, играми.

Большим подспорьем в жизни таежных скотоводе служили рыболовство и охота. Обедневшие и лишившиеся скота семьи вообще превращались в рыбаков-балыксытов. В обычных же хозяйствах рыболовам занимался кто-то один из членов семьи. Рыбу чаще всего ловили вершами и сетями. Якутские сети из конскного волоса высоко ценились. Тунгусы нередко выменивали их на пушнину и очень берегли. Якуты охотились чаще всего на гусей и уток (летом — в период линьки этих птиц), на куропаток, зайцев, лося, дикого оленя (на лыжах), медведя.

У якутов существовали развитые и разнообразные художественные ремесла: резьба по дереву и кости, литье и чиканка из серебра, меди, золота, вышивка и апликация из меха по коже и тканям, тиснение по бересте. Якутские кузнецы умели добывать и плавить железо из болотной и горной руды.

Особое место в народном творчестве якутов занимали героические былины — олонхо. В них повествовалось о подвигах сказочных богатырей-боотуров, их борьбе со злыми силами. Искусных сказителей-олонхустов очень уважали в народе. Исполнение некоторых сюжетов олонхо могло продолжаться несколько дней. Предания о подвигах легендарных предков включали десятки тысяч стихов, которые рассказчики сохраняли в памяти. Олонхосут должен был обладать голосом и слухом: части былины исполнялись нараспев.

В своей религии якуты (несмотря на то, что в 60-е гг. ХVIII – середине XIX в. их всех обратили в христианство, сохраняли многие языческие верования и культы. Они почитали Юрюн-Аар-Тойона — «белого старца-господина высшего из богов, который восседал на самом верхнем девятом небе; на восьмом небе сидел Юрюн-Тойон — «белый творец-господин», добрый покровитель людей; Улу-Тойон— «великий господин» был грозным карающим божеством — покровителем шаманов. Особо чтили богиню Ийехсыт, дающую плодородие скоту. Охоте покровительствовал лесной бог Баянай со своими братьями. Ему приносили жертвы, бросая юсонь кусочки мяса и прося удачи в промысле.

«Светлым божествам» (айы) устраивали моления особые «белые шаманы», (айы-ойууна). Но в обыденной жизни большую роль играли обычные, «черные» шаманы (абаасы-ойууна). Якуты стойко верили в то, что болезни и невзгоды — это результат вредоносных действий злых духов или враждебных шаманов.

Ко времени прихода русских якутское общество стало уже социально дифференцированным. Выделилась зажиточная племенная верхушка — тойоны, стоявшие во главе крупных племен. Они имели свои дружины. Племенные войны приносили им много добычи, скот, рабов. Рабство было патриархальным, труд пленных рабов использовали в хозяйстве. Тойоны силой стремились захватить общинные пастбища и покосы, чему рядовые общинники упорно противились. Русская администрация в Сибири пресекла войны и набеги, однако закрепила за тойонами немало привилегий.

Долганы. В XVIII—XIX вв. на северо-западе Якутии, на границе с Таймыром, сложился новый народ — долганы (6,6 тыс. чел.). Язык у них якутский, а название заимствовано от одного из тунгусских родов. Возникли долганы путем смешения через взаимные браки между северными якутами, эвенками и русскими переселенцами, осевшими к востоку от Енисея в XVII— XVIII вв. и занимавшимися здесь ловом озерной сельди. Поэтому в культуре долган много якутских, эвенкийских и русских черт. Долганы— оленеводы. У некоторых из них имелись крупные стада, но все же оленеводство играло в их хозяйстве больше транспортную роль, а пропитание обеспечивали в основном охота и рыболовство.

Юкагиры. На северо-востоке Якутии, в бассейне Колымы сохранился очень древний народ, известный под именем юкагиров. Ныне их всего около 1,1 тыс. чел. В далеком прошлом юкагирские племена населяли земли от Енисея до Чукотки. Когда-то ворон, рассказывает юкагирская сказка, был белым. Но ему пришлось лететь над юкагирскими кострами, которых было так много, что он потемнел, пока долетел до места. Так в

народной памяти сохранилось сказочное воспоминание о реальных временах. Язык юкагиров считают палеоазиатским; этим названием языковеды подчеркивают, что он относится к разрозненным языкам древнейших обитателей Сибири, не входившим ни в одну из известных языковых семей. Впрочем, в юкагирском языке лингвисты находят следы очень древней связи с уральскими языками.

Юкагироязычное население, занимавшееся пешей охотой, оставалось очень разреженным. Это, вероятно, и предопределило уменьшение численности юкагирских племен, которые в тайге и лесотундре уступили место тунгусам и чукчам.