Глава 5 африка Народы Африки

Африка — это колыбель человечества: современная наука утверждает, что первый homo sapiens появился в Африке, а самый древний представитель человечества обнаружен в Вос­точной Африке. Древняя Африка относится к числу источни­ков цивилизации и культуры: известно, например, что пор­тугальские аристократы направляли своих детей в царство Заир (нынешнее Конго) на учебу. Плавке бронзы европейцы научи­лись у африканцев. Однако все, кому доводилось сталкиваться с африканцами, убедились в том, что им свойственны специ­фические черты характера, национальные особенности, кото­рые не всегда поддаются рациональному объяснению.

Несмотря на принадлежность к различным народностям и племенам, в своих внешних проявлениях африканцы мало чем отличаются друг от друга. Различие отмечается лишь в их вне­шности. Сказанное относится к жителям Северной и Южной Америки из числа лиц африканского происхождения.

Данное обстоятельство объясняется прежде всего общно­стью исторической судьбы африканцев — многовековым ко­лониальным владычеством ряда европейских государств, прежде всего Англии, Франции, Португалии, Испании, а так­же Италии и Германии. Поэтому в данном случае неуместно утверждать о каком-то национальном характере, или вообще рассуждать о существовании такого феномена, как националь­ный характер на территории Африки. Характер определяется типическими обстоятельствами жизненного пути людей в кон­кретных исторических условиях. Кроме того, он индивидуа­лен и своеобразен, порождается неповторимыми ситуациями, в которых протекает жизнь индивида, процесс его воспита­ния. Таким образом, характер в конечном счете не зависит от национальной, расовой или родовой принадлежности, а по­тому не подлежит строгому обобщению по национальному признаку.

Африканцы находились в колониальной зависимости более 400 лет Помимо экономических и социально-политических последствий, колониальное владычество европейских госу­дарств наложило свой отпечаток на психологию характера. В результате из положительных качеств африканцы сохранили искренность, доброжелательность, приветливость, гостепри­имность и открытость. Что касается негативных качеств, остав­шихся у них еще с доколониальных времен, то они оказались неразрывно связаны с климатическими условиями (жаркий и влажный климат на большей части территории и жаркий и су­хой в районах пустынь, легкий доступ к продуктам питания, не требующий особых усилий, — все это определило медли­тельность, быструю утомляемость и просто лень).

Общение с европейцами привело к возникновению у афри­канцев новых, не присущих им черт характера, заимствован­ных у европейцев как типичных, по их представлениям, для белого человека и воспринимаемых ими как образец для подра­жания. В связи с этим правомерно утверждать, что психология африканцев сложилась под влиянием внешних факторов, рез­ко отклонившись от изначальных, природных черт характера.

Следует заметить, что заимствованные у европейцев черты характера были, в сущности, некритически восприняты афри­канцами как подлинные, действительно присущие европейцам, то есть — стереотип. По замечанию французского африканис­та Ланге, «во все времена Черный континент видел самые чер­ные, карикатурные черты своих первооткрывателей».

Приостановив экономическое, политическое, социальное и культурное развитие африканцев, европейские колонизато­ры оставили им практически одно природное свойство — под­ражательность, присущую всем детям. Именно эта характерная черта определила появление у африканцев тех психологичес­ких особенностей, которые следует учитывать при общении с ними, рассматривая их, тем не менее, как преходящие в силу их неестественности.

Считая белого человека высшим существом (наподобие то­го, как таковым ребенок считает взрослого), а потому и об­разцом для подражания, африканцы стремились перенять все, что было в их глазах характерным для белых. Однако так как белые люди рассматривали африканцев как существа низшего порядка, то они демонстрировали им далеко не лучшие черты своего характера. Следует признать, что поведение европейцев в отношении африканцев было далеким от поведения любого порядочного человека.

В результате африканцы, подражая этим «высшим суще­ствам», переняли все присущие им пороки, искренне воспри­нимая их как черты характера и поведения истинных джентль­менов, принимая их пороки за добродетели и даже за истин­ный аристократизм.

Именно от белых людей африканцы заимствовали такие черты, как лживость, вероломство, необязательность, непунк­туальность, наглость, неуважение к окружающим. Одновремен­но европейцам удалось привить африканцам комплекс непол­ноценности, в связи с чем в постколониальный период у них появилось стремление утвердить себя, возвыситься в глазах окружающих, прежде всего родных и друзей. Так, познакомив­шись с европейцем, африканец поспешит представить его сво­ему окружению более значительным лицом, чем он есть на самом деле, поднимая тем самым и собственную значимость. Общаясь с европейцем, африканец обязательно поведает, что его лучшими друзьями являются видные деятели страны.

Знаменитый английский путешественник и исследователь Африки Ливингстон в свое время писал: «Трудно добиться прав­дивости от рабов: они слишком заботятся о том, чтобы понра­виться вам». Стремление понравиться, произвести впечатление своей значимостью, а потому все преувеличивать характерно для всех африканцев. Данное стремление является своего рода компенсацией такого чувства, как показная спесь, которую обычно демонстрируют власть имущие африканцы. Например, министр или другое высокопоставленное лицо может специ­ально опоздать к отправлению поезда, поручив своему помощ­нику задержать отправление или, более того, находиться око­ло вагона и спокойно продолжать беседу с провожающими, вынуждая всех ожидать, пока он не закончит беседу.

Для африканцев характерна приверженность к племени, выходцами из которого они являются. Все соплеменники для них — братья и сестры: так они и обращаются друг к другу, причем это чувство братства нередко сильнее родственных чувств.

Африканец может в то же время резко осуждать свое пле­мя за свои личные обиды, неудачи, хотя чаще всего племя тут ни в чем не виновато. Однако собеседник нанесет личную обиду, если в какой-то мере выразит свое согласие с оцен­кой африканца и посочувствует ему.

Идеал каждого африканца — большой дом, большой авто­мобиль и большая семья. Это предел мечтаний и устремлений. При это семья включает также и дальних родственников. Аф­риканская семья — это своего рода компромисс между дерев­ней и кланом, из которых они вышли в люди. Компромисс лежит в натуре каждого африканца, представляя собой не толь­ко обычай, но и образ жизни. Часто компромисс выражается в обычном торге. И если торга с кем-то не было, то есть компро­мисс не состоялся, африканец начинает проявлять беспокой­ство. При этом у него появляются подозрения, даже если ре­зультат явно в его пользу. Африканцы любят шуметь по любо­му поводу, что является результатом ярко выраженной экс­траверсии. В этом шуме больше театральности, чем выражения каких-то эмоций. Большинство из них говорят очень громко, и не потому, что они чем-то раздражены, а потому, что это обычная манера их разговора.

Африканцы любят «поплакаться в жилетку», пожаловаться на судьбу. Часто это сопровождается громкими и горестными восклицаниями. Но это всего лишь театр одного актера. Когда спектакль оканчивается, разговор с африканцем входит в нор­мальное русло. Если африканец действительно чем-то огорчен, раздражен или ему скучно, он никогда не покажет этого.

Африканцы любят ораторствовать. Говорят они обычно долго и очень обижаются, если их прерывают. Вместе с тем свое­образную разновидность африканского поведения представляет собой ораторство дипломатов. Так, они считают, что афри­канская стратегия «потеряет лицо», если африканский дипло­мат будет настолько недипломатичным, что попытается вы­ступить на каком-нибудь международном форуме в числе пер­вых. Более того, африканский дипломат предпочитает высту­пить перед перерывом в заседании, когда половина участни­ков покидает зал. Это понимается как «доктрина самоустране­ния». Все поведение африканских дипломатов сводится к тому, чтобы, физически присутствуя, одновременно эффективно от­сутствовать.

Особый интерес представляет собой явление бюрократии в странах Африки. Например, при посещении какого-либо уч­реждения секретарь любезно сообщает, после доклада чинов­нику, что тот вскоре примет. Однако даже если чиновник ни­чем не занят, ему необходима пауза, которая может длиться довольно долго. Выражать свои чувства по этому поводу бес­полезно. В случае, если чиновник все же решился и принял посетителя, то это не значит, что он вообще рассмотрит дело. При этом рычаги давления на чиновника отсутствуют, и даже подарок не сдвинет дело с места. Оно будет сдвинуто с мерт­вой точки только после того, как африканец совершит акт ком­пенсации комплекса неполноценности, удовлетворит осозна­ние собственной значимости в этом мире.

Ни арабы, ни африканцы никогда не заводят разговора с окружающими о семейной жизни и сексе, однако африканцы уважаемы в Африке только тогда, когда у них есть любовница. Чадолюбие у африканцев возведено в культ. Путь к сердцу аф­риканца лежит через его детей. Внимание к детям ценится аф­риканцем больше, чем интерес к нему самому.

Африканцы совершенно индифферентны к фактору времени. По их убеждению, часы не создали человека. Время должно состязаться с временем, а люди должны быть бесстрастными наблюдателями этого состязания. Эта своеобразная философия времени получила в Африке название «африканское время» Африканское время в понимании африканцев — это не забыв­чивость, не отсутствие уважения к другому. Напротив, это вы­ражение вежливости и понимание существа фактора времени. Обычно «африканское время» проявляется в двух основных формах: ровно через час, или ровно в назначенное время, но на следующий день.

Африканцы обладают необыкновенным чутьем, и их очень трудно ввести в заблуждение относительно подлинных чувств к ним. Как только они почувствовали искренность со стороны собеседника, его симпатию, пусть даже не явно выраженную, они будут тянуться к нему.

Африканцы любят приглашения в гости. Однако при этом хозяин должен учитывать специфику африканского понимания вежливости. Так, если африканец приглашен на обед в 20:00, и не появился в 21:00, не следует обижаться. Ждать его больше не следует, так как он придет на следующий день уже в 21:00 или в 22:00. Но если на следующий день его не ждут, он оби­дится, полагая, что его не хотели принять в качестве гостя. Объясняется это тем, что, опоздав на несколько часов, он тем самым хочет показать, что не голоден, и пришел не только для того, чтобы пообедать. Если сразу предложить ему выпить, он откажется, даже если ему очень хочется. Здесь следует настаи­вать, так как он сразу согласится. Но если прекратить настаи­вать, он обидится и прекратит знакомство. Также до конца следует настаивать на том, чтобы он сел к столу и пообедал, хотя он будет утверждать, что только что обедал дома и совсем не голоден. Этот театр следует выдержать, чтобы продолжить поддерживать с ним отношения. Даже если африканец не при­шел на обед, не следует делать из этого никаких выводов, так как он не пришел потому, что считает это хорошим тоном и никак иначе.

Для африканцев, как и для арабов, характерно уважение к старшим по возрасту и положению и даже преклонение перед ними. В равной степени они с уважением относятся к тем, к кому благоволит либо кого уважает их начальник (старший).

Африканцы в своем большинстве тяготеют к знаниям, учат­ся охотно и усердно. Получившие образование в ведущих вузах мира отличаются глубокими знаниями и основательностью подготовки по специальности. Многие из них весьма начита­ны, хорошо знакомы с классикой мировой литературы, раз­бираются в искусстве. Длительное общение данных представи­телей африканских народов с европейцами у них на родине ве­дет к нивелированию не только в образовании, но и в психо­логии. Общаясь с бывшими колонизаторами в совершенно иной обстановке и в совершенно иных условиях, они начинают вос­принимать те черты характера, которые от них скрывались либо не проявлялись.

Общность исторических судеб народов Африки породила весьма своеобразную форму национализма — африканский национализм, именно африканский, то есть в масштабах все­го континента, а не нигерийский, сенегальский и др. Африкан­ский национализм как теория возник в конце XIX века в виде так называемой идеологии негритюда. Его основоположник — Эдуард Блайден, негр из Вест-Индии, впервые выступил с обо­снованием особенностей «африканской личности и своеобразия африканской души».

Согласно его теории, каждая раса, в том числе африканская, является носителем особых качеств и традиций, а потому каж­дая раса должна жить отдельно, изолированно одна от другой. Поэтому, утверждал Э. Блайден, все африканцы должны вер­нуться в Африку, а все белые должны ее покинуть.

Позднее многие другие идеологи африканского национализ­ма также рассуждали об исключительности африканцев. Но наиболее полное и законченное выражение эти взгляды нашли в концепции негритюда в середине 30-х годов XX века. Эта концепция была сформулирована двумя африканскими поэта­ми — Леопольдом Сенгором, будущим президентом Сенегала, и негром с острова Мартиника Эме Сезером.

Л. Сенгор, в частности, характеризовал негритюд как со­вокупность культурных ценностей черного мира, выраженых в жизни, утверждениях и творениях народа. Основная исходная позиция негритюда состоит в утверждении о наличии различ­ного склада ума белого и черного человека, а также о том, что «интуитивное мышление африканца не может воспринять ана­литические и логические идеи европейского общества».

Интуиция африканцев направляется преимущественно на объект и приближается по своей сущности к ощущению. Ин­туиция африканцев стремится к открытию возможностей в объективно данном, поэтому она в качестве добавочной, под­чиненной функции является тем вспомогательным средством, которое действует автоматически. Временами объекты представ­ляются им преувеличенно ценными, когда они могут явиться средством разрешения, освобождения, нахождения новой воз­можности. Однако после того, как они сыграют свою роль в качестве новой ступени или моста, они лишаются ценности и отбрасываются. Факт имеет значение лишь потому, что откры­вает новые возможности, уходящие за пределы самого факта и освобождающие от него индивида. Африканцы основываются в своей деятельности на опыте, в связи с чем их опыт опе­режает суждение. Для них приемлемы отношения, поддержи­ваемые только до тех пор, пока внешние обстоятельства до­пускают такую совместимость. Результатом этого является то, что они смотрят друг на друга, как на людей, на которых нельзя положиться. Именно наличие интуиции позволяет им стано­вится неплохими работниками общественной деятельности. Когда доминирует интуиция, мышление и чувство оказываются подавленными, а ощущение пребывает в полной изоляции от сознания. Так, например, по мнению К.Г. Юнга, ощущение нарушает ясное и непредвзятое наивное восприятие, его назойливые чувственные раздражения направляют внимание на физическую поверхность, то есть именно на те вещи, за кото­рые интуиция старается проникнуть. Интуиция африканцев пы­тается постигнуть самый широкий спектр возможностей, заложенных в объективной реальности.