2. Исторические стили жилища

При всех пониманиях стиля подчеркивается, что стиль обладает экспрессивным качеством эмоционального воздействия. Как сказал поэт Вячеслав Иванов, «стиль объективен, всенароден». Роль стиля в народном творчестве хорошо осознается искусствоведами и фольклористами, этнологи учитывают его меньше. Очевидно потому, что, сосредоточиваясь на малой традиции, они склонны стилевые особенности трактовать в качестве типологических в узком смысле, отводя им место по значению ниже таких признаков жилища, как конструкция или планировка. Но стиль — более общее понятие, чем локально-этнографический тип. Географические, и, обычно, хронологические рамки стиля в жилище также шире этнотипологических. Зато по отношению к архетипу жилища стиль уже. Ведь архетип жилища — это императив «иметь человеку крышу над головой». Любой стиль при всей его космологической нагруженности (жилище воспринимается как тотемное животное или апокалиптический зверь, земное рукотворное небо, его очаг и столбы — метафоры мирового дерева и т.д.) содержательно уже архетипически задан в жилище как полнота бытия. Архетип независим ни от малой, ни от большой традиции.

Стиль — одна из форм существования большой традиции. Так, для типологии восточнославянского срубного жилища конструкция из связанных рубкой горизонтальных бревен уже не может рассматриваться как только формально-морфологическая черта. Более чем тысячелетний эволюционный процесс восточнославянского жилища наделил сруб содержательным свойством, сделал его непременным атрибутом жилища, иными словами, перевел сруб с уровня морфологического признака на уровень большой традиции, т.е. стилевого признака-условия. То же можно сказать о глинобитных жилищах с плоской кровлей в Средней Азии.

Кочевническая юрта — другой пример стилистически устойчивой формы жилища, поскольку она с типологического уровня малой традиции была перенесена в большую традицию тюрко-монгольских народов. Украинская хата именно благодаря стилистической цельности смогла долго сохраняться украинскими переселенцами в Канаде. Украинские поселения в канадской провинции Альберта отличались своими традиционными побеленными

179

хатами от поселений других европейских мигрантов, у которых не было стилистически стойкого жилища.

Длинный «немецкий дом» устойчиво сохраняется в большой немецкой традиции от Лотарингии и Бургундии на западе до сибирских поселений немецких колонистов. Как следует из примера длинного дома, древнее стилистическое единство жилища может существовать на несоприкасающихся, удаленных друг от друга ареалах.

Сущность признаков-условий типологического явления состоит в их связи с определяющими и стоящими вне их факторами — экологическими, экономическими, социальными, эстетическими и др.

Этнологи иногда за основание в выделении типов берут именно генетические признаки-условия. Так подходил к типологии жилища и одежды Борис Куфтин. Типологизируя последнюю, он брал «не одни только морфологические основания, но и этнокультурные, т.е. разновидность генетического рода (определенной культурно-исторической среды)». Эта среда в более конкретном выражении и есть стиль. Куфтин учитывал, что стилевая культурно-историческая среда может распространиться благодаря влиянию. Изучая жилища крымских татар, Куфтин выявил позднейшие воздействия на древний крымско-кавказский слой строительной техники: влияние «альпийского» (кельтского) дома, достигшее Крыма через Балканы, слабо, но прослеживаемое влияние готского жилища, влияние византийской городской культуры и, наконец, турецкое влияние. Куфтин наметил два локально-этнографических типа — «южнобережный» и «горный бахчисарайский». В целом подход Куфтина можно назвать генетически-стилевым.

Тем не менее стилевые факторы крайне важны в образовании локально-этнографических комплексов. Большая традиция, выступающая в виде стиля, представляет для малой традиции образный идеал жилища («идеальный дом»). Этнологи обращают особое внимание на идеал жилища, когда сталкиваются с фактами возведения жилища переселенцами в новой обстановке. Такое жилище часто строится по идеальному эталону. Даже сейчас эталон, наполненный необходимыми атрибутами современного комфорта, бывает окрашен стилистической приверженностью к прошлому. Сосновый сруб все еще остается привлекательным для русского

180

населения во многих районах страны — считается, что он наделен свойствами, наиболее благоприятными для здоровья. У абхазов, наоборот, сосна считается «гордым» деревом, «не расположенным» к людям; для них идеальные черты сохраняет сруб из толстых каштановых досок, становящихся теперь почти недоступными (в силу чего бережно сохраняются все такие старые постройки).

Теперь рассмотрим случай, когда стиль переходит на типологический уровень и определяет собой локально-этнографическое варьирование признаков. В силу еще не совсем ясных исторических причин украинская хата с ее каркасно-столбовой конструкцией, обмазкой стен и соломенной крышей с очень устойчивой, идущей чуть ли не от периода Древней Руси организацией внутреннего пространства стала стилевым выражением большой этнической традиции. Свою роль сыграли здесь особенности зернового земледелия на плодородных землях, не нуждающихся в унавоживании, ненадобность в сушке скошенного хлеба, особенности животноводства, не требующие тесного смыкания хлева с жильем. Имеет место также мощное влияние архитектурного барокко. В силу всего этого в научных типологиях украинского жилища особую роль стали играть планировочные варианты, локальные архитектурно-пластические средства с их эстетической нагрузкой.

На севере Восточной Европы, в зоне негарантированного земледелия, идеальному дому труднее было реализоваться на практике. В большинстве областей России типологические варианты крестьянской усадьбы определялись потребностями стойлового содержания животных. В дождливой Прибалтике развитие зернового хозяйства в XVI в. вызвало потребность в своей типологической форме — жилой риге.

Проблема соотношения стилевых и типологических форм близко решается исследователями западноевропейского жилища. Так, во Франции, начиная с классических трудов Видаль де ля Бланша, Марка Блока и др., большое внимание всегда уделялось выделенному там понятию «жанр жизни». Концепция жанра исходит из того, что люди среди ресурсов природы выбирают лишь некоторые, и этот выбор не всегда объясним рационально. В крестьянском жилищном строительстве «жанр дома» — это локально-этнографическая категория, выделенная народной таксономой. Так, в области Пуату-Шаронна выделяются четыре жанра, в

181

Провансе — два, в Бургундии — девять. Эти примеры показывают, как историческая этнология, представленная учеными разных стран, движется в одном направлении — в стремлении обосновать даже такой объект материальной культуры, как жилище, в качестве самостоятельного этнологического жанра. Конечно, в фольклористике эта работа продвинулась дальше. Но близость позиций исторической этнологии и фольклористики знаменательна, ибо обе эти науки объединены общей антропологической позицией, включающей учет ментальных и эмоционально-стилевых факторов. Речь идет, в сущности, о личностном факторе, о человеке с его выбором и предпочтениями.