1. Локальное и этническое

В современном восприятии слово «народ» почти слилось с понятием этнической общности. Это связано с тем что во всем мире внутри общества растет социальная однородность. Но в старину, уходящей корнями чуть ли не в античность, словом «народ» обозначались слои, добывавшие хлеб насущный своими руками физическим трудом. Имелось в виду прежде всего крестьянство. Даже и сейчас в сельских местностях население часто сохраняет крестьянский образ жизни если оно не разорвало органическую связь с землей. Речь идет не столько о собственности на землю сколько о коллективном труде собственности, соединяющем биологическую жизнь земли с витальным существованием коллектива. Известный английский антрополог Роберт Редфилд выделил качестве главных особенностей крестьянства отличающих его от предпринимательских слоев, то что образ жизни здесь и средства ее воспроизводства представлены одним и тем же — обработкой земли. Это важное обстоятельство повышает значимость всего того, что касается территории распределения угодий исторической связи поселений, типа локальной самоидентификации не только с обрабатываемым участком но и со всей округой. Эта локальность проявляется в обостренном чувстве «малой родины». Принадлежность к своей локальной общности крестьяне обозначают произведениями своего собственного труда, своих домашних занятии. Значительная часть построек орудий труда, одежды, пищи и т.д. являются плодами их труда и умения. Можно сказать что психология крестьянства биоментальна. Здесь в пространстве крестьянского микрокосма живут традиции нормы интересы, предания траектории их общей судьбы. Трудно проникнуть в этот мир, минуя биоментальность. Считается, что этот мир консервативен и противостоит «большому» миру. Но 143 Редфилд установил динамическую связь между деревенским миром крестьянства и господствующей государственно- городской культурой. Крестьянский тип локальной общности назван им «малой традицией» мировой истории. Еще раньше американским антропологом А. Кребером та же самая идея была выражена понятием «часть-культура» (т.е. частной культурой). Заслуга Редфилда состоит в том, что он связал понятие «часть-культура» с понятием «часть-общество» (т.е. обществом-частью, частным обществом).

В отечественной этнологии давно было обращено внимание на локальные общности населения, которые обнаруживались практически в каждом этносе, населяющем Россию. Эти группы принято называть этнографическими. В качестве обобщенного, но верного в своей сущности определения этнографических групп можно принять следующее: этнос, особенно расселенный на обширной территории, включает разнообразные местные хозяйственно-культурные варианты, которые обычно называются «этнографическими группами». Известно, насколько важно для вскрытия сущности явления обращаться к его истокам, к происхождению. В нашем случае это означает исследование соотношения этноса с властными структурами раннегосударственных образований, черты которых присущи отдельным институтам даже самых развитых и индустриальных обществ. Как показали исследования, отношения властвования (потестарные) в доклассовом и оформившиеся политические отношения в раннеклассовом обществе были необходимым элементом социальной структуры, обеспечивающей функционирование общества как самовоспроизводящейся системы. Властные отношения выступают своеобразным ядром, вокруг которого развертывается этническая консолидация. Как необходимое дополнение к этим процессам отметим значение культурных центров в раннегосударственном обществе — особой организации служителей культа, в чьих руках находилось регулирование жизни общества с помощью ритуалов празднеств, той или иной формы актуализации эзотерических знаний о миропорядке, о рождении, жизни и смерти человека. Этот комплекс знаний и функций жреческой (церковной) верхушки представлял наиважнейшую для существования этноса «диахроническую вертикальную информацию». Значение последней, подчеркнутое 144 Сергеем Арутюновым и Николаем Чебоксаровым, проходит сквозь все формы этносов от первобытных до современных вместе с усложнением такой информации. При самом общем подходе к «вертикальной информации» она выступает не просто как сумма из поколения в поколение передаваемых знаний, но знаний, отвечающих на коренные мировоззренческие и поведенческие вопросы, ориентирующие личность в различении добра и зла, ее собственной судьбы и судьбы этноса. Но в передаче такой важной информации участвует поток живой народной традиции с ее ценностями и идеалами. Не случайно, что на этнос распространяется в известной мере кровно-родственная идеология. О важной функции последней говорит огромное количество этногонических мифов, трактующих тему «колен», т.е. потомков первопредка. Миф в таком обществе служит мощным средством социальной регуляции и сплоченности. Связанные с ним праздник и карнавал, в своих классовых, исторических и психологических аспектах раскрытые Бахтиным, несут явное объединяющее начало для этноса. Средневековое христианство не смогло полностью вытеснить народные формы духовной ориентации. Общий поток средневекового сознания справедливо представляется Арону Гуревичу как диалог-конфликт двух культурных традиций. Народное здесь понимается как «фольклорное», «магическое» сознание, противостоящее «ученому» сознанию церковников, т.е. «народное» в смысле простонародного, не этнического. Здесь «народное» отличается от «большой» традиции. Но за сценами средневековых карнавалов, шествий, церковных гонений и религиозных массовых экстазов в европейских странах свершалось другое таинство, мимо которого прошли средневековые хронисты, — формирование этнических культур. Это достояние, выражавшееся на народных языках, первым отметил великий Данте, написавший в 1305 г. трактат «О народной речи» и сам затем создавший на итальянском языке поэму, настолько для всех нас важную, что мы просто забываем о ее итальянском происхождении. Конечно, в любом обществе, дифференцированном на сословия и классы, значительная часть культурного достояния этноса находится в руках господствующей верхушки. Но самые выдающиеся носители и создатели этого достояния, как Данте, Пушкин, Глинка и т.д., воплощают в своем творчестве целостность этнической 145 культуры, соединяя традиции, представления, чаяния социальных низов с самыми высокими идеалами эпохи. Возникает все же в конце концов вопрос почему «большая» традиция в ее этнической форме так сильно зависит от ценностей возникших и хранящихся в «малой» традиции? Для прояснения этого вопроса следует отметить роль роман тических настроении, возникших в начале XIX в. В ту эпоху вместе с отрицательной реакцией на универсальные принципы Великой французской революции проявилась неудовлетворенность питавшими их римским правом и античной мифологической традицией. Произошло «открытие» собственных юридических обычаев и фольклора своих народов Это привело к далеко идущим последствиям в крестьянстве — носителе фольклора — увидели само основание этносов Европы («наций») «Крестьянское» надолго стало синонимом «народного» Частное, локальное стало выражать общее — этническое Частное оказывается открытым, а не закрытым для всеобщего. Подход к этносу со стороны этнографических групп («хозяйственно-культурных вариантов») обнаруживает, что эти группы выделяются не по системе признаков, а лишь по части их, учитывающих в первую очередь хозяйственную и культурную специфику. Обратим внимание на парадокс целостный мир крестьянской ментальности выходит за свои пределы, предъявляет себя внешнему миру по частным признакам и тем самым готов включиться в «большую» традицию. Выше было сказано о связях этноса с властными структурами. Но социальные противоречия могут оказаться роковыми для этноса в период его консолидации. Этнос всегда бывает спасен идеей равенства. Ее он воспринимает у крестьянства. Независимо от состояния общины крестьянские хозяйства всегда связаны от ношениями взаимопомощи. Выравнивание экономического положения крестьянских дворов выступает как объективная экономическая потребность основанная на услугообменных отношениях. Эти отношения как один из важнейших законов крестьянского общежития, постоянно поддерживают у крестьян идеологию равенства и общности Одно из ее выражении — представление о том, что улучшение чьего то частного быта может произойти только лишь за счет доли из общего блага. Уравнительная психология — одна из важнейших крестьянских черт Эта черта 146 дополняется особенностью этнических крестьянских представлений, по которым престижная цель состоит не в достижении отличия, а напротив — в достижении подобия. В обыденной жизни этот принцип выражается понятием «как у всех», «как у людей». Такая установка на равенство обусловливает особое восприятие материальных явлении быта. Пища, одежда жилище становятся статусными знаками равенства — одна пища, одна форма одежды, один вид жилища. Не случайно хозяйство крестьянских обшеств часто основывается на одной двух ведущих полевых культурах. Количество того же пищевого продукта в разных дворах не столь подчеркивает неравенство, как это могло бы быть при качественно различающемся питании. Эти проявления однородности лежат в основе образования локальных этнографических типов культуры. Ментальным равенством и общностью доведенным до уровня всеобщности людей и природы, охвачена также обрядовая жизнь. Однако крестьянская культура выступает прежде всего как культура хозяйственной деятельности, связанная в первую очередь с материальным бытом. И материальная, и обрядовая жизнь делают народную крестьянскую культуру демонстрационно-наглядной. Поэтому в любых условиях, даже при освоении новой местности, крестьянский коллектив быстро превращается в этнографическое целое, которое проявляется в отличительных для данной группы хозяйственно культурных признаках. Крестьянская культура обладает не только всеми и всегда отмечаемым консерватизмом, но и высокой пластичностью.