Этнос, суперэтнос.

Очевидно, что одним из основных понятий «этнической истории», «этнологии», «этногенеза», представляется понятие самого этноса и заслуга Л.Н. Гумилева перед наукой, прежде всего в том, что именно его подход позволил полно определить это понятие. Оно не совпадает ни с биологическим понятием расы (19), ни с понятием национальности, являясь с одной стороны верхним звеном биоценоза вмещающего ландшафта, с другой стороны – частью социума, конкретного общественного организма.

В таком контексте этнос можно рассматривать в качестве природного феномена, являющегося подмостками, на которых разыгрываются сцены социальной истории. Это было отмечено (но последователями – эпигонами прочно забыто) и создателями социалистической теории. Цитируем: «...одним из природных условий производства для живого индивида является его принадлежность к естественно–сложившемуся коллективу», и там же – «...общность по племени, природная общность выступает не как результат, а как предпосылка...» (К. Маркс, Ф. Энгельс. Соч. 2 изд. Т. 44., С. 462–463).

Итак, определилось, что этнос есть природное явление, предшествующее социальному. Тогда, одним из точных определений можно принять следующее: «этнос – форма адаптации вида Homo Sapiens в биоценозе своего ландшафта, причем не столько в структуре, сколько в поведении» (9).

Последний тезис о поведенческом характере этноса является очень важным в теории Л.Н. Гумилева, которая базируется по его собственному свидетельству на двух открытиях (3). Это общая теория систем Л. Бертоланфи и понятие о биогеохимической энергии живого вещества биосферы, введенного В.И. Вернадским. К этим двум основаниям следует присоединить и открытие М.Е. Лобашевым сигнальной наследственности, к которому Л.Н. Гумилев и его последователи обращаются в большинстве своих работ. По Л.Н. Гумилеву главным в рассматриваемом вопросе является системный подход к проблеме, когда определяющим являются не физические признаки и объекты, а характер их связей, так что этнос «...держится не на сходстве входящих в него людей, но на устойчивости характера и направления...связей» (10). И тогда мы можем постулировать, что нет ни одного реального признака для определения этноса, кроме признака «мы такие-то, а все прочие – другие» (9).

Таким образом, противопоставление «своих» и «чужих» («мы» и «они»), данное членам этноса в рефлексии, служит индикатором для определения этнической принадлежности (21). Из этого можно вывести, что эта рефлексия или самоощущение является особым типом системообразующей связи в этносе, которое определяет его устойчивость и отсутствие прямой зависимости от социального развития народов, составляющих конкретный этнос. Иными словами, если этнос существует объективно, то должен быть дан «в ощущении», на основании которого возникает этническое самосознание (в противном случае этносы можно организовать по договору или отменить по указу).

В этом основное различие в определении этноса другими школами этнографов. Так, академик Ю.В. Бромлей определяет этнос как совокупность людей, обладающих общими относительно стабильными чертами и особенностями культуры и психики (26). Можно видеть, что при таком определении принцип системности подменен принципом внешней похожести – внутренние связи не улавливаются. Полемика по этому вопросу достаточно широко освещалась в научной печати и достаточно полно изложена К.П. Ивановым в работе «Взгляды на этнографию или есть ли в советской науке два учения об этносе» (28).

Этносы не существуют в форме обособленных целостностей: все известные этносы сгруппированы в группы – «культуры» или суперэтнические целостности (16). Причем отличительной чертой суперэтноса является не язык и религия, а стереотип поведения. История суперэтносов – это медленно текущий процесс упрощения этнических систем всех уровней. Такое упрощение – серия необратимых потерь этносов и субэтносов, а в итоге и всей культуры. Некоторые исследователи (27) предложили термин «метаэтническая общность» как обозначение высшего уровня этнической иерархии, который является совокупностью этносов, имеющих общие черты культуры и единое самосознание (например, «советский народ»). Устойчивость такой совокупности, по мнению авторов, выше устойчивости составляющих ее этносов. Здесь используется по сути дела лингвистический принцип систематики, который приводит к линнеевским парадоксам (типа «кит – рыба»), что и подтвердила судьба упомянутого в цитируемой работе «советского народа».

В действительности суперэтносы – это группа этносов, возникших в одном регионе в результате пассионарного толчка, и существуют они в границах определенных ландшафтных зон. В качестве примера можно привести Римский мир, распространившийся в зоне произрастания виноградной лозы, Степной суперэтнос – сухие степи 40-х широт Евразии, Китайский суперэтнос, объединивший население субтропических лессовых долин Китая (21).

Итак, подводя итог вышеизложенному, можно заключить следующее. Этносы – явление несоциальное: общественное развитие оказывает воздействие на их развитие только преломившись через призму политической и культурной истории. По этой причине государственные образования не всегда совпадают с ареалами этноса (яркий пример – курды). Государства могут включать в свои границы даже части нескольких суперэтносов. Так, в состав Советского Союза входили элементы Мусульманского суперэтноса (Средняя Азия), Византийского суперэтноса (молдаване), Западноверопейского (Прибалтика, Закарпатье). Интересно, что теория Гумилева, с трудом приживаясь на родине, уже начинает прорастать в Европе. Вот пример: «...можно быть гражданином Федеративной республики и, одновременно, итальянцем или турком. Гражданство – понятие правовое. Национальность – термин этнический, характеризующий обычаи и традиции, которые вызывают ощущение «мы» (35).Ссылка у автора отсутствует, но источник вдохновения очевиден.

Этносы – не самоназвания. Так, имя монгольского народа «татар» с берегов Керулена перекочевало на берега Волги и стало самоназванием поволжских кипчаков – тюрок, которые в свое время приняли его в знак лояльности Золотой Орде.

Этносы – не являются понятием биологическим; этнология принципиально отлична от антропологии, а, стало быть, и от расового подхода. Например, Русский этнос только в Европейской России органически включает 5 европейских рас II-го порядка, а в Азиатской России добавляются еще и монголоиды.

Тогда, помятуя о направлении обзора, заданного заглавием, можем заключить, что:

Этнос – развивающаяся в историческом времени системная целостность людей, объединенных единым стереотипом поведения, особым поведенческим языком, который передается по наследству. По этой причине этнос как явление не сводимо ни к одной из известных социальных «форм человеческого общежития» (22) и является «посредствующим звеном между обществом и природной средой...» (18).

Здесь уместно рассмотреть недоразумение в оценке работ школы Л.Н. Гумилева, которую некоторые публицисты обвиняют чуть ли не в пропаганде расизма. Здесь проявляется даже не столько политическая позиция критиков, сколько гораздо более глубокий подкорковый рефлекс антропоцентризма. С древних времен этот рефлекс утверждался геоцентристской космогонией. Когда развитие астрономии лишило человека этой опоры, то спекулятивный идеализм и вульгарный материализм XIX века позволил утвердить самоуважение человечества путем выделения (разграничения) человеческого от остальной природы. Успехи биологии и зоологии вместе с ощущением приближающейся глобальной экологической катастрофы разрушили и эту крепость. По сути дела, в распоряжении антропоцентристов остались только социология и история. Представление об исключительности развития человека хотя бы на путях собственной истории в сочетании с ощущением технологической мощи дало миру и планы переустройства природы и этнические чистки, включая переселение народов Кавказа в Сибирь, а также полпотовские эксперименты. Описывая развитие человечества как единый природный процесс, Л.Н. Гумилев и его последователи связывают историю цивилизаций с экологией, уровняв этносы, которые в пределах этих представлений различаются не относительными достоинствами, а фазами развития в рассматриваемый момент времени.

Основная полемика по вокруг понятия этноса развернулась в 70–х годах, когда в журнале «Природа» были опубликованы статьи Л.Н. Гумилева и Ю.В. Бромлея по определению понятия этноса и роли социальных и природных факторов в процессе этногенеза.

По мнению Л.Н. Гумилева каждый человек, как и коллектив людей, является одновременно частью природы и частью социума. И рассматривать его надо в двух аспектах – со стороны социальной и со стороны природной. В первом случае «мы видим общественные организации : племенные союзы, государства, теократии, политические партии и т.п.. Во втором – этносы, т.е. коллективы людей, имеющие в каждом случае оригинальную структуру, неповторимый стереотип поведения и своеобразный ритм развития... Мы помещаем этнос в «зазоре» между природой и обществом»(17). Именно в этносах осуществляется взаимодействие природной среды и производственной деятельности людей.

В мировой истории социальные и этнические процессы сопряжены, но не едины, так как природа их различна, а, следовательно, различны причины и закономерности этих процессов.

В процессах этногенеза присутствуют как социальные, так и биологические компоненты. «Разница между сознательной и эмоциональной областями поведения этнических сообществ в том, что первая подчиняется закону спонтанного общественного развития, а вторая связана с энергетическими толчками» (16).

Ю.В. Бромлей к числу отличительных свойств этнических общностей относит устойчивость и наглядность, проявляющиеся наиболее отчетливо в следующих сферах: эндогамия, этническое самосознание и психические стереотипы. «Этнос – в узком смысле – осознанная культурная общность. Этносы в более широком смысле – этносоциальные организмы, обладают не только культурной, но и социально–экономической, политической общностью. В отличие от этносоциального организма этнос может существовать и при нескольких формациях» (25).Таково объяснение несовпадения основных этапов этнических и социально–экономических процессов. Решающую роль в преемственности специфических стереотипов поведения Бромлей относит не к биологической наследственности, а «внебиологическому механизму прижизненного усвоения ими культурных традиций данной общности»(25).

Ю.В. Бромлей определяет этнос как продукт внешних условий, прежде всего общественно-исторических. Социальные процессы доминируют над природными в этносе. В ходе общественного развития социальная детерминированность этнических процессов возрастает.

Более категоричную позицию занимает в своих высказываниях В.И. Козлов. По его определению этнос или народ – «это исторически сложившаяся социальная общность людей; так как эта общность способная к устойчивому существованию за счет самовоспроизводства, ее можно назвать «социальным организмом» (33). Условие формирования этноса – общность территории и языка. Этнические процессы, по мнению В.И. Козлова, – разновидность социальных. Природная среда не определяет ни сущности этих процессов, ни форм социальных преобразований – этнических общностей. «Экономика развитого капитализма создает основу для нивелирования этнических различий; социализм, утверждающий национальное равноправие, открывает пути для предсказанного классиками марксизма–ленинизма слияния наций» (33). Недостатки концепции Л.Н. Гумилева, названной им «географо-психологической», В.И. Козлов видит в ее биологичности и в том, что «этнос рассматривается изолированно как единственно исторически сложившийся вид общности людей».

Еще одно определение этноса дает М.И. Артамонов «Этнос – аморфная структура и не может иметь четких очертаний. Этнос представляет собой не социальную организацию («социальный организм»), а аморфное состояние, принимающее любую социальную форму – племени, союза племен, государства, церкви, партии и т.д., и не одну, а нескольких одновременно» (24). Нельзя смешивать этнос с биологическими категориями, которыми являются расы, и с различными видами социальной организации. Самым слабым местом в теории Л.Н. Гумилева М.И. Артамонов считает теорию пассионарности, объясняя повышенную активность представителей этноса исключительно обострением внешних и внутренних противоречий общества.

Как видим, основной недостаток теории Л.Н. Гумилева его оппоненты видят в «биологичности» этноса, упрекая его чуть ли не в расизме. Однако, Л.Н. Гумилев высказывается по этому поводу достаточно ясно: «Будучи последовательным противником расизма, я вижу «биологичность» этноса не в его анатомических или генетических чертах, а в поведенческих, в системе условных рефлексов, которые со времен И.П. Павлова рассматриваются как раздел биологии» (17).