7. Характеристика японского телесного поведения, на примере руки.

Руки способны связывать воедино и конкретизировать не только абстрактные понятия.

Соприкосновение рук мужчины и женщины служит прямым указанием наличия между ними сексуальных отношений, причем справедливо это и для божеств, и для людей. Различные варианты мифа о порождении страны Ямато1 и бесчисленного множества

божеств-ками божественной парой Идзанаги и Идзанами содержат упоминания о том, что супругам необходимо было взяться за руки и обойти священный столб перед тем, как начать «брачное дело»: «Богиня-женщина заговорила первой и рекла: „Ах, какой прекрасный юноша!” И вот, взяв за руки Бога-мужчину, заключила с ним союз мужчины и женщины» (Нихон сёки: т. 1: 121). Отметим также, что для творения японским божествам не всегда требовалась пара — достаточно было взять в руки определенный предмет, перед этим изъявив высочайшую волю: «Идзанаги-но микото рек: „Хочу я породить чудесное дитя, которое будет править Обиталищем”, — и взял в левую руку зеркало из белой меди, [зеркало же] превратилось в божество. Eгo именуют Оо-хирумэ-но микото. Потом он взял зеркало из белой меди в правую руку, и оно превратилось в божество. Eгo именуют Цукуюми-но микото» (там же: 122). В случае если миф уготовил божеству смерть, то части его тела также давали рождение новым существам. Согласно хроникам, государи брали за руку женщин, приглянувшихся им: «Государь, увидев, как прекрасно ее [прислужницы] лицо и как изыскан облик, смягчившись, рек: „Отчего бы мне не хотеть увидеть твое прекрасное улыбающееся лицо?” И, за руку с ней, он проследовал в задний дворец» (там же: 348). Подобное телесное поведение фиксируется и для простолюдинов, участвовавших в своеобразных «брачных играх» утагаки, во время которых пелись песни, а молодые люди определялись со своими вторыми половинками. Если мужчина останавливал свой выбор на какой-либо женщине, он брал ее за руку и состязался вумении слагать песни, отстаивая право на свою возлюбленную. Подобный обычай зафиксирован не только для Японии — в Китае и странах юго-восточной Азии он также был известен (Нихонси кодзитэн: 213), однако подробности относительно телесных контактов во время утагаки мы знаем не столько благодаря кропотливости японских придворных хронистов, сколько из-за восприятия таковых как отличных от нормы и потому обращающих на себя внимание.

Хроники фиксируют не только соприкосновения рук мужчин и женщин — возможны и другие контексты, так или иначе связанные с несколькими базовыми положениями. Подобный контакт предполагает сокращение телесной дистанции и, как следствие, нарушение статусной границы. В рассмотренных выше случаях он означал присвоение и

обладание. Руки и ноги задействованы также с целью символического сближения «народа» и правителя. Последний наделяется сверхчувствительностью и делается способным переживать тяготы простых людей собственным телом: «Всякий раз, когда он видел, как они согнуты под бременем своих тягот, ему казалось, что это его руки и ноги мокнут в канавке для орошения полей» (Нихон сёки: 376).

Сокращение телесной дистанции также призвано обеспечить оптимальную трансляцию информации, предназначенной не для всех, передачу некоторого тайного знания, при этом дополнительным подтверждением как значимости данного процесса, так и сугубо доверительного отношения к адресату служило соприкосновение рук. В текстах подобная модель телесного поведения приписывается исключительно мужчинам: «Государь слег из-за болезни. Наследный принц отлучился, и его не было. За ним послали гонца на быстром коне, и он был введен в покои. Государь взял его за руку и рек: „Болезнь Наша тяжела. После Нас дела лягут на тебя. Ты должен напасть на Силла и восстановить Имна, чтобы вы стали как муж и жена, как то было в прежние времена. Если сделаешь так, то и Мы успокоимся после смерти”» (Нихон сёки: т. 2: 68). Завершая разговор о руках как средстве преодоления телесной и социальной дистанции, добавим, что далеко не всегда они служат показателем силы и инструментом, сокращающим дистанцию — определенные жесты и действия были призваны продемонстрировать покорность и увеличить социальный барьер. Так, неоднократно встречаются указы, предписывающие отказаться от традиционного сидячего приветствия вышестоящего лица, во время которого подчиненному надлежало

пасть ниц и коснуться ладонями и локтями земли, заменив его стоячим приветствием на китайский манер. Частотность указов свидетельствует об их неэффективности — тот, кто занимает более значимое положение в структуре государства, занимает и более высокое

положение в пространстве. Данное утверждение справедливо для всего периода, именуемого «традиционной Японией». Ни для кого не секрет, что и в современной Японии до сих пор не укоренились рукопожатия — им предпочитают приветственный поклон, сохраняющий дистанцию между людьми и не требующий соприкосновения. Японская культура не знала ничего, подобного европейским парным танцам, в которых партнеры держатся за руки и тесно прижимаются друг к другу. Даже после «открытия» страны во второй половине XIX века подобные техники тела не снискали одобрения. Члены первой официальной миссии, направленной сёгунатом в США в 1860 году, попав на бал, с трудом скрывали свое недовольство происходящим (Мещеряков 2006: 88–89). Телесных контактов следовало избегать как неприличных, нарушающих церемониал, вредящих скромности

и добродетели. Вплоть до самого недавнего времени на улицах Токио было невозможно увидеть не то что целующиеся парочки — за ручку тоже никто не ходил, однако в настоящее время ситуация меняется.

Отсутствие культуры публичных прикосновений косвенно подтверждается еще и тем фактом, что в японском языке не проводится строгого различия между выражениями «идти, взявшись за руки» и «идти под руку» — ведь в той же России или Европе второй тип контакта был социально приемлемым и приличествующим по этикетным соображениям2. В Японии считалось неприличным не только прикосновение на людях, при свидетелях реальных, но и при наблюдателях гипотетических. На сохранившихся фотографиях супружеских пар

конца XIX — первой половины XX века мы не обнаружим ни людей обнимающихся, ни касающихся друг друга. Определенным исключением из правил является фотография, сделанная Кимбэем Кусакабэ (1841–1934) в 1890 году, однако она не может считаться «типично японской», поскольку сам Кимбэй работал в основном с иностранцами, и перед нами предстают не собственно японцы, а японцы, «изображающие» иностранцев, и это сплетенье рук лишь подчеркивает границу между Японией и Западом, но, чтобы ее прочувствовать, необходимо сперва выучить «язык жестов» культуры.