1.1 Типы и состав семьи

Правовая культура хакасов в области семейных отношений в том виде, в котором она предстает перед нами по источникам XVIII - начала XX вв., - продукт длительной эволюции. На формирование этого сложного явления несомненное влияние оказало взаимодействие традиционных институтов права и судопроизводства с российскими государственными институтами. Вместе с тем во внутрисемейном укладе, в семейной обрядности сохранялись древние обычаи, восходящие к разным этапам развития общества коренного населения Хакасско-Минусинского края и сопредельных территорий и других тюрко-монгольских народов.

Семья -- «источник и причина почти всего», является важной структурообразующей частью общества - «почти универсальной социальной единицей» [Бродель Ф., 1994. С. 81].

Семья у хакасов обозначалась терминами yйа-cцп, cцбipe, тцл, кцс. Уйа - переводится как «гнездо, поколение»; cцп - «поросль, дети»; cцбipe -«маленькие дети, семейная ячейка»; тцл - «поколение, потомство, родственная группа, клан», кцс - «кочевка, кочевье» [Бутанаев В.Я., 1999]. Такие определения свидетельствует о том, что хакасы понимали семью как средство продолжения рода. Семьей называли такую ячейку общества, которая состояла из мужа, жены и обязательно детей. Считалось, что чем многодетное семья, тем счастливее родители, которым удалось достичь главных целей создания семьи в традиционной системе ценностей - продолжить свой род, оставить и обеспечить потомство. Без детей нет семьи, нет своего «гнезда».

Дети в традиционной системе ценностей занимали особое место и считались главным богатством человека. Как гласила одна из пословиц: «У вырастившего скот сыт желудок, у вырастившего детей сыта душа» [Бутанаев В.Я., 1988. С. 206].

Семья предполагала наличие своего имущества, хозяйства, материальных ценностей, которые создавались и передавались по наследству, также на основе обычного права. То, что семья была основной хозяйственной ячейкой хакасского общества, не требует доказательств. И гораздо сложнее вопрос, какова ее роль в общественной жизни, была ли она подобно современной, так называемой малой семьей или, включая в свой состав значительный круг людей, связанных близкими родственными отношениями, являлась большой семьей.

Под "большими семьями" у хакасов выдающийся советский этнограф C.A. Токарев, работавший в Хакасии во время эвакуации, понимал «неразделенные семьи, состоящие из вместе живущих нескольких женатых братьев или отца с неотделенными женатыми сыновьями и их семьями».

Автор процитированной работы затруднился ответить на вопрос о том, представляла ли в тот период большая семья у хакасов лишь эпизодическое явление или остаток пройденной ранее стадии развития. Он предположил, что «большая семья и в XIX в. и раньше существовала лишь как подчиненная форма рядом с преобладающей малой семьей. Возможно, что неразделенная семья была характерна лишь для определенных классовых групп, в частности для байской верхушки, хотя и среди бедняков мы эту форму семьи отмечали» [Токарев С.А., 1952. С. 124].

При рассмотрении подворных материалов по Сагайской и Койбальской степным думами, можно столкнутся с двумя типами семьи: малой - состоящей из мужа, жены и несовершеннолетних детей и большой -- насчитывающей в своем составе до полутора десятков домочадцев трех поколений. Первый тип более типичен для хакасского аала, второй же встречается реже.

Например, по архивным данным Стенной думы соединенных разнородных племен (где был составленименной список жителей), в Дальнекаргинском роде всего зафиксировано 105 семей: 36 семей из 3 - 5 человек, 61 - из 6 - 8 человек, 8 - из 10 - 11 человек.

По ревизской сказке Кизильского улуса за 1850 г. (всего 24 семьи) мы имеем следующие данные о численности семей: 8 семей из 3 - 5 человек, 11 - из 5 - 8 человек, 4 - из 10 человек и более [Токарев С.А., 1952. С. 118].

Приведем пример состава большой неразделенной семьи:

«Глава семьи - Тырданий Огашев Тахтараков - 75 лет;

жена Тырдания - Чочай - 59 лет;

Тырдания первый сын Таятань - 45 лет;

Таятаня сын Харитоня - 6 лет;

Тырдания второй сын Адай - 40 лет;

Адая дочь Киченя - 4 лет;

Тыртания третий сын Тыртанъ - 35 лет;

Тыртаня жена Кычан - 40 лет;

Тыртания четвертый сын Тырбай - 31 год;

Тырбая жена Авдотья - 25 лет;

Тыртая дочь Сибиген - 3 года;

Тыртания пятый сын Тырбаньча - 20 лет;

Тырбанча жена Онндырхай -- 20 лет;

Тырбанча сын Суран - 2 года. Всего 14 человек» [Токарев С.А., 1952. С. 120].

По ревизской сказке Изушерского улуса за 1850 г. зафиксировано 227 семей. В процентном соотношении семьи из 3 - 7 человек составляют большинство - 91 %, семьи из 10 и более человек - 9 % [Токарев С.А., 1952. С. 122].

Приведенные материалы дают возможность вполне уверенно утверждать, что еще в первой половине XIX века большая семья у хакасов продолжала существовать наряду с малой семьей. Она основывалась на общности хозяйства - нераздельном владении землей, скотом, орудиями производства. Установлено, что большая патриархальная семья существовала в своей пережиточной форме, получившей в этнографической литературе название неразделенной. Она характеризуется значительным уменьшением численности и изменением структуры: состоит, как правило, из брачных пар двух поколений женатых мужчин, а старшее поколение было представлено одной парой - отцом и матерью, с которыми жили женатые сыновья.

Вместе с тем, у хакасов каждая малая семья в составе большой семьи жила в отдельном жилище. «Отец обязан был поставить им отдельные юрты на север от своей. По хакасскому обычаю каждая семья должна иметь себе жилище. Юрта отца называлась «улуг иб» -- большой дом, а жилище женатых сыновей -- «кiчiг иб» -- малый дом. Причем огонь в очаге последних разводили из углей, взятых из "большого дома" [Бутанаев В.Я., 1990. С. 138]. Женатые сыновья до выделения из хозяйства могли жить в одной усадьбе с отцом, который обязан был поставить им отдельные юрты на север от своей и наделял долей наследства (яляс), состоящей из скота и имущества.

Как мы видим, большая семья повсеместно в большей или меньшей степени уступает место малой. Победа малой семьи подтверждается и обычным правом, многие положения которого регулируют раздел семейного имущества и порядок наследования, но где невозможно обнаружить стремление к сохранению его в целостности.

Представляется, что определенную роль в борьбе между общинными и частнособственническими тенденциями сыграли и элементы личной собственности, имевшие место в большой семье - это приданое женщины, которое приобретало со временем все большую стоимость и значимость. А поскольку приданое, вносимое невестками, было неодинаковым, то и paзмер индивидуальной собственности малых семей внутри неразделенной - становился различным. Это обстоятельство стало дополнительным стимулом не только для усиления частнособственнического начала, но и выдела отдельных малых семей.

Малая семья ориентирована на продолжение существования во времени отдельного мужчины, который воплощается в своих детях и выражает отказ от ретроспективного мышления и связанной с ним семейной солидарности, но по-прежнему строится на патриархальном принципе и агностическом родстве. Со смертью актуального домовладыки все его непосредственные нисходящие родственники оказываются главами собственных семей. Семья этого типа, таким образом, редко объединяет более трех поколений.

Предложенное Л. Морганом понимание отражения семейно-брачных отношений определенного этапа развития общества в системе родства позволило науке обрести новый важный источник по истории семьи и брака [Морган Л.Г., 1934. С. 218]. Выявляемые в результате анализа противоречия между современными для наблюдателя формами последних и системами родства ложатся в основу реконструкций предшествующих семейно-брачных отношений. По мнению Эдварда Сепира: «Нет такого, чтобы изучение кланов, генсов и других типов расширенных групп родства давало бы нам какой-то намек на происхождение семьи: дело обстоит с точностью до наоборот. Семья с ее материнскими и отцовскими узами, с тщательно разработанными отношениями родства и обозначающей их терминологией - это именно тот образцовый шаблон социального устройства (socra pattern), внутри которого человек всегда появлялся на свет» [Сепир Э., 1993. С. 616].

Система родства, определяется не принадлежностью языка к данной языковой группе, а отражает определенные общественные условия. Термин родства определяет статус, имущественное положение, право на наследство, на занятие должности или, точнее, на звание и т.п. [Ольдерогге Д.А., 1960. С. 25]. Представляется очевидным, что систему родства следует рассматривать шире, чем только структуру, организующую семейно-брачные отношения.

Данные реконструированной системы родства кыргызов указывают на потенциал семейного ядра -- «малой семьи». С одной стороны, для отца и для матери существовали индивидуальные абстрактные термины цg и qaK. Помимо них, конечно, существовали и другие обозначения для родителей, однако у раннесредневековых кыргызов отсутствовала, как и у многих других тюркоязычных народов [Бекмуратова А.Т., 1978. С. 31], устойчивость в использовании этих названий. С другой стороны, как мы можем считать установленным, система родства кыргызов в первом нисходящем поколении выделяет специальными Терминами детей эго.

Вслед за С.М. Абрамзоном мы обращаем внимание на употребление в памятнике из Суджи (Е-47) выражения дблддiм (в транскрипции С.Е. Малова). Действительно, данное выражение означает «наделил домохозяйствами», «женил». Этот термин связан с традицией тюркоязычных народов, согласно которой отцом (реже - родственниками жены) молодая семья наделялась необходимым комплектом имущества для самостоятельного ведения хозяйства. И, прежде всего в него входила юрта или другой вид жилища), хозяйственный инвентарь, одежда и скот.

Мы располагаем сведениями о такой практике у алтайцев, чьими обычаями не допускалось совместное проживание семейных пар в одном аиле (здесь -- "юрта, жилище") [Шатинова Н.И., 1981. С. 27]. Традиционная форма выяснения вопроса о семейном положении мужчины: "Аилду ба, jок пo? (Есть ли у тебя аил или нет?)" [Токарев С.А., 1936. С. 33].

Г.П. Васильева привела аналогичную информацию о туркменах-нухурли: «Обычно отец, собиравшийся женить сына, пристраивал для него помещение к дому, если же это было трудно сделать, то на время свадьбы ставил для молодых юрту» [Васильев Г.П., 1954. С. 197]. Подобные принципы были свойственны и другим народам алтайской языковой семьи, в частности монголам, у которых для молодоженов обычно ставили отдельную юрту [Цэрэнханд Г., 1991. С. 112].

Следует обратиться к суждениям о семье у народов соседних с государством кыргызов территорий раннего средневековья, имеющимся в литературе. Для древних тюрков Л.Н. Гумилев устанавливал существование аильного хозяйства и парной семьи, тождественной, по его мнению, семье казахов в XIX в. Он отмечал и патриархальный потенциал полигамии [Гумилев Л.Н., 1967. С. 70, 73].

Близкой выглядит точка зрения С.М. Ахинжанова о преобладании у кыпчаков в рассматриваемый период малой нуклеарной семьи, осложненной "биосоциальными традициями" [Ахинжанов С.М., 1995. С. 269].

А.Н. Бернштам, напротив, предполагал, что патриархальная семья, которая являлась хозяйственной единицей у древних тюрков, уйгуров и кыргызов, представляла собой большую семью, переходящую в малую [Бернштам А.Н., 1946. С. 94].

Ю.А. Зуев считал мельчайшей экономической единицей и основой социальной структуры древнетюркского общества большесемейную общину, «обязательными атрибутами которой были общее жилище (на первых порах), общий котел и патриарх-домачин. Непосредственное указание на это содержится в китайском известии VI в.: "...бывает, что живущие в домах (или семьях, кит. цзя) большими фамилиями называют друг друга «ув-каган»; дом тюрки называют ув, и это значит домашний каган" («Тундянь» гл. 197). Подобное известно также и о ранних киргизах: «Семьи бывают и в тысячу, и в сто человек; живут совместно в одном жилище (доме); общая кровать, общее одеяло» (Тайпин хуаньюй цзи, гл. 199) [Зуев Ю.А., 1967. С. 14 - 15].

Взглядам Ю.А. Зуева противоречат некоторые данные, приводимые Г.Г. Пиковым, о преобладании у азиатских кочевников численно небольших семей (от 3 до 11 человек) в I - начале II тысячелетия. У киданей семья в среднем составляла 5 человек [Пиков Г.Г., 1990. С. 26], у чжурчжэней -- «сыновья, когда вырастали, сразу же селились отдельно» [Воробьев М.В., 1983. С. 33], у тангутов «семья называлась кибиткой» [Кычанов Е.И., 1968. С. 100].

По подсчетам М.В. Крюкова, в ханьское время размер семьи у китайцев составлял также примерно пять человек [Крюков М.В., 1978. С. 63]. А по сообщению «Хоуханьшу», у номадов «палатка или юрта есть то же, что семейство в Китае» [Бичурин Н.Я., 1950. С. 239].

Действительно, точка зрения Ю.А. Зуева выглядит несколько изолированно в ряду мнений других ученых, большинство из которых все же допускают бытование в средневековье той или иной формы малой семьи у евразийских кочевников и полукочевников. Ретроспективный взгляд на такие общества от хунну II в. до н.э. до казахов XIX в. показывает, что нормой у них можно считать семью, насчитывающую в среднем пять человек [Тортика А.А., 1994. С. 51, 54].

С.М. Абрамзон, критикуя выводы А.Н. Бернштама и Ю.А. Зуева, полагал, что приблизительно с середины I тыс. н.э. начал развиваться "процесс перехода от старого порядка с господством большесемейных общин к новому порядку с постепенным укреплением малой семьи", которая стала Е господствовать с Х в. (в эпоху Караханидов) в Семиречье и на Тянь-Шане, а затем и почти во всей Средней Азии. Однако исследователь высказал мнение о том, что малые семьи не обособились полностью от кочевых общин, состоявших ранее из больших семей, а наоборот сохранили прочную зависимость от "больших домов", в которых проживали отцы глав малых семей. Он также отметил как очевидное преувеличение описание в китайской энциклопедии Тайпин хуаньюй цзи "семей" ранних киргизов, считая это следствием непонимания китайцами коллективизма в быту кочевников [Абрамзон С.М., 1973. С. 300 - 304].

По мнению О.Я. Сухаревой и М.А. Бикжановой, при переходе общества от большой патриархальной семьи к малой складывается переходная форма - "неразделенная семья", состоящая из двух поколений женатых мужчин, т.е. из родителей и нескольких женатых сыновей с детьми [Сухарева О.А., 1955. С. 173 - 177].

Следует обратить внимание на то, что хотя невыделенные сыновья находились в браке, т.е. общество признало их союз с женами и их детей, "семьей" в традиционном для данной культуры смысле такой союз считаться не может. Характерно, что в современном хакасском языке для обозначения распространенной в настоящее время малой семьи, т.е. родителей с детьми (как правило, без старших и боковых родственников), используется русское слово "семья". Определенные культурные стереотипы не позволяли считать самодостаточной и наименьшей социальной ячейкой (другими словами, семьей) брачный союз, который не подкреплен достаточным материальным обеспечением в виде доли скота, имущества и т.п. Мы видим, что точные дефиниции семьи затруднены многообразием ее форм и их исторической изменчивостью. Однако одним из важнейших критериев для определения семьи является ее экономическое обслуживание брачных отношений, характер поселения и территория. Таким образом, признаки именно семейной общины выявляются очень отчетливо.

В этой связи вновь хотелось бы остановиться на термине uja. C.Е. Малов в сочетании elig ujam adпrпltim `от своих пятидесяти родственников я отделился переводил uja как гнездо, родственник(и) со ссылками в указателе на Махмуда Кашгарского, а в сочетании uja alp er первого памятника с Алтын-кёля как "наследственный муж герой" [Малов С.Е., 1952. С. 36 - 37]. С.Г. Кляшторный читает иначе: «Храбрые воины (нашего) рода-племени (вариант: "мы родичи, храбрые воины")» [Кляшторный С.Г., 1994. С. 203]. Имеется в виду именно кровное родство, как мы говорили ранее. Кормушин И.В. дает перевод "сородичи", отметив в примечании, что это - "пока до конца не попятное место в надписи". Далее он добавляет: "Общий смысл данной фразы ... я вижу в том, что богиня Умай сотворила клан Барсов людьми умелыми и отважными, а это принесло им богатство" [Алтын-Арыг, 1988. С. 240].

Uja (хакасское -- уйа) сохранилось в современном хакасском языке в следующих значениях: гнездо, колено, поколение (в генеалогическом смысле), улавливается и семья. Как нам кажется, мысль И.В. Кормушина о том, что в памятнике Е-28 (Алтын-кёль I) речь идет о клане Барсов, достаточно продуктивна [Алтын-Арыг, 1988. С. 240]. Близок к ней и перевод С.Г. Кляшторного - "род-племя" [Кляшторный С.Г., 1994. С. 204]. Конечно, едва ли есть убедительные данные, позволяющие определить uja как клан в понимании Мердока: с однолинейным счетом происхождения, сплачивавшим его ядром, территориальным единством и социальной интеграцией внутри клана, с включением лиц, пришедших по браку [Murdok G.P., 1949. P. 68].

В настоящее время трудно однозначно ответить на вопрос о семантике рассматриваемого термина в раннее средневековье [Угдыжеков С.А., 2003. С. 56]. Наличие в uja значения «гнездо» позволяет видеть в нем древнее название какого-то подразделения «родовой» организации. Употребление uja в третьем памятнике с Чакуля (Е-15) с числительным "пятьдесят", ставит под сомнение бытование в рассматриваемый период значения поколение у данного термина, т.к. все же трудно представить реальную родословную такой протяженности. Следует полагать более вероятным существование семейно-родственного подразделения в несколько десятков человек, название которого сохранилось в хакасском языке до наших дней.

Такого рода семейные общины не являлись еще в сравнительно недавнем прошлом (вплоть до XX в.) редкостью у многих народов, что стало предметом изучения исследователей. М.О. Косвен привел сведения ряда наблюдателей по народам Кавказа: у сванов, чеченцев, грузин-карталинцев, армян они составляли около 50 человек; у адыгов, шапсугов, осетин, абхазов, западных армян, -- до 100 [Косвен М.О., 1961. С. 62 - 104]. Н.А. Кисляков собрал обширные сведения о большой патриархальной семье у оседлых, кочевых и полукочевых народов Средней Азии и Казахстана, которая насчитывала: у горных таджиков - от 20 - 22 до 50 - 54 человек; у оседлых узбеков Хорезмского оазиса -- от 30 до 45 человек, на севере Ферганской долины -- до 60 - 70, а иногда и 100 человек. У полукочевых узбеков встречались семьи, где совместно проживали до 10 сыновей; у киргизов -- 30 - 40 человек; у туркмен-йомудов -- до 125 (!) домочадцев [Кисляков Н.А., 1969. С. 17 - 29]. Еще в XIX в. существовала большая семья украинцев в 40 - 50 и более человек [Симоненко И.Ф., 1957. С. 13].

Большесемейную общину находил в Сасанидском Иране М.М. Дьяконов [Дьяконов М.М., 1961], в древнем Хорезме -- С.П. Толстов [Толстов С.П., 1948]. Сводку материалов о семейных общинах с братской структурой привел Ю.В. Бромлей, считавший, что "у подавляющего большинства народов наиболее архаической формой семейной общины демократического (в отличие от отцовского) типа являлась братская семья, которую вряд ли правомерно определять как патриархальную" [Бромлей Ю.В., 1981. С. 209].

Как пережиточную форму большой патриархальной общины С.M. Абрамзон и Т.А. Жданко рассматривали сохранявшиеся у казахов, киргизов и каракалпаков семейно-родственные группы, "состоявшие из семей находившихся в той или иной степени родства и связанных сознанием происхождения от одного, как правило, не столь отдаленного реального предка" [Абрамзон С.М., 1951. С. 153]. Подобные общественные подразделения, конечно, характеризовались традицией экзогамии, однако входили в более крупные экзогамные образования, которые в отечественной этнографии было принято отождествлять с "родами". Другими словами, они представляли собой «Внутриродовые структуры -- мелкие родственные подразделения, такие как хан-торель (кровные родственники) у тувинцев; толь (большая семья) у некоторых групп алтайцев и шорцев; ата-балалары (сыновья такого-то отца) у казахов; коше у каракалпаков; ара, аймак или тармык (родственное подразделение) у башкир и т.д.» [Абрамзон С.М., 1975, С. 32].

Интересно, что тюркские системы родства весьма напоминают латинскую (особенно чертами поколенного скашивания по типу «омаха», отмеченного у римлян Д.А. Ольдерогге [Ольдерогге Д.А., 1960. С. 23]). Малая патриархальная семья хакасов имеет типологическое сходство с римской семьей по собственному праву.

Семьей по собственному праву цивилистика считает множество лиц, подчиненных одной отцовской власти или по природе или по праву, как, например, отец семейства, мать семейства, дочь семейства и те, кто далее следует за ними (внуки и внучки и т.д.). Отцом семейства (paterfamilias) назывался тот, кто имел господство в доме, даже если он не имеет сына. Римляне обозначали этим словом не только его лицо, но и его право: поэтому и малолетний при определенных обстоятельствах назывался отцом семейства. Лишь со смертью домовладыки, сколько бы лиц не находилось у него в подчинении, они получали собственные семьи: ибо отдельные лица принимали отныне титул домовладыки (главы семейства). То же самое происходило и с теми, кто эмансипирован из семьи - «ведь он, cтав самовластным, обладает собственной семьей» [Дождев Д.В., 1996].

Семья в обычно-правовой системе хакасов, безусловно, является самостоятельным субъектом, обладающим определенным объемом прав и обязанностей. Она осуществляла хозяйственную и общественную функции. Другой, не менее важной задачей семьи, являлось продолжение рода и воспитание детей. В рамках этой многофункциональной группы в значительной степени происходила социализация личности.